Был я как-то в гостях у своего дальнего родственника, который живёт в
большом селе километрах в пятнадцати от нашего райцентра. Дом его стоит
рядом с совсем недавно отстроенной красивой церковью со сверкающими
куполами и звонницей с часами-курантами. Приехал я под вечер. Илья
Петрович (так зовут старика) был дома один, так как жена его уехала на
пару дней к сестре. Он быстренько собрал на стол нехитрую деревенскую
снедь; я поставил в середину привезённое с собой - хорошо, в общем!
Завязался обычный в таких случаях разговор: как жизнь, как здоровье, что
новенького?.. И тут Илья Петрович, коротко взлянув на настенные часы,
говорит:
- Что новенького, говоришь? А вот щас послушай! Погодим только чуток.
А сам сидит с рюмкой в руке, щерится беззубым ртом и всё на часы
смотрит. Вдруг куранты на на колокольне стали мелодичным боем отбивать
очередной полный час и тут же с улицы донёсся неимоверно громкий и
противный визг - визжала, несомненно, свинья. А, может, и несколько
свиней сразу. Какофония была - хоть святых вон выноси! Когда колокола
отбили а свиньи отвизжали, рассказал мне старик следующее: Купил он
неделю назад, как и каждый год покупал (по договорённости), у одного
деда, живущего на стоящем на отшибе хуторе километрах в пяти от села,
двух молоденьких свинок. Дед этот - глухой, как пробка, бывший флотский
боцман - жил там со своим внуком-сиротой, пацаном лет четырнадцати и
занимался выращиванием поросят на продажу. Всегда, во все предыдущие
годы с его свиньями всё нормалъно было, а тут - вот...
Купил, в общем, домой привёз, в сарай загнал - и тут началось! Свиньи
начали орать. И не просто так, причём, а, как удалось выяснить путём
недолгих наблюдений, строго по часам - в полном соответствии с боем
курантов. И не только их.
- Вон, у меня в горнице часы напольные с боем стоят, видишь? - спросил
  Илья Петрович, - Пришлось остановить, а то эти парнокопытные вообще
  каждые пятнадцать минут квакали.
Далее выяснилось, что и часы, как фактор времени, непричём - эти скотины
орали ещё громче, когда колокола звонили к заутрене, к обедне и к
вечерне. Запахло мистикой - то есть, серой. Никто не знал, в чём может
быть дело. Бабки-соседки плевали Илье Петровичу вслед и обвиняли его в
том, что его свиньи спутались с сатаной. К этому добавился конфликт с
женой ("Ты что думаешь, почему она уехала? Или, - говорит, - я, или -
свиньи! Чтоб,- говорит, - когда вернусь, и духу их здесь не было! Хошь-
зарежь, хошь -продай!) К тому же и сам местный батюшка пару дней назад
остановил Илью Петровича на улице и вполголоса попенял ему - негоже,
мол, так-то. Делай что-нибудь.
- А что тут сделаешь?!- возмущённо повествовал Илья Петрович, - Не рылы
  же им изолентой заматывать?! Резать - рано, да и жалко тоже. Деньги-то
  плочены, да и корма уже впрок заготовлены. А продать - кому ж я их
  теперь здесь продам?!
И решил он навестить ещё раз деда-свиновода. Как раз сегодня в обед
съездил к нему и - представляете! - докопался-таки до истины!
- Завтра отвезу этих свиней иерихонских назад и заберу деньги,
  потому-что товар некондиционный, - солидно сказал он.
Илья Петрович, по его словам, охрип, пока смог донести до глухого
животновода суть проблемы.
Сначала дед никак не мог взять в толк, чего от него хотят; он только
хлопал от растерянности глазами и улыбался улыбкой человека, который
подозревает, что над ним подшучивают.
Но потом, как-то враз, в одно мнгновенье, лицо его озарилось внезапным
пониманием происходящего и он, хлопнув себя ладонью по лбу, прокричал:
- А я-то думаю - зачем он её с чердака принёс и туда повесил?! Петька,
  а ну-ка, иди сюда!
Из дома появился его внук, который, размазывая по щекам сопли, после
двух минут перекрёстного допроса во всём и сознался.
Оказывается, он прочитал в учебнике про условные рефлексы и решил
проверить правильность изложенного эксперементальным путём.
Для этого он притащил с чердака старую корабельную рынду, которую его
дед привёз с собой на память о годах флотской службы, и повесил её перед
входом в свинарник.
Деду он сказал, что будет играть в моряков.
Опыты, которые он проводил, были предельно простыми и незатейливыми:
сначала он бил в колокол, а затем бил током свиней.
Буквально через несколько дней молодому учёному удалось добиться
недюжиных результатов - свиньи начинали визжать сразу же после первых
звуков рынды, не дожидаясь, пока эксперементатор начнёт приближаться к
ним с оголённым кабелем.
Вот, собственно, и вся история...

Ах, да! На следующей неделе я случайно увидел на остановке написаное
корявым почерком обьявление следующего содержания: "Продаю 2 свини
только человеку который ни возле церкви живёт". Всё-таки, этот старый
боцман - человек честный и совестливый...

 

 

 

Любой мужчина мечтает напиться, сесть не в тот самолёт и чтоб наутро
Барбара Брыльска гладила его пальцем по щеке.
И ещё мне сказали: будет ужин, всё домашнее, поросёнок с яблоком во рту,
огурчики, пирожки с черникой.
Поэтому я пошёл в баню.

Баня маленькая, двухместная, мне выпало мыться с Колей. Гости смотрели
нам вслед с пониманием. Все были в курсе, Коля родился и вырос в
мартеновской печи. При виде тазиков он дуреет. В нём просыпается
огненный монстр, демон веника и пара. А я ж не знал. Я шёл просто мыться
и говорить о женской вредности.

Он надел шапку, перчатки. По глазам было видно, надел бы и валенки, не
было. Сказал, надо поддать. Поддавал, пока не взорвался градусник.
- Ну вот, теперь хорошо, - обрадовался Коля.

Меж тем, в парилке настало ядерное лето, всё вокруг сделалось лиловым и
малиновым как на Венере в середине августа.
На всякий случай я показал Коле жестами, какой я несчастный. Как бы
намекнул что сдаюсь и готов уже перейти к пьянству, самолёту и Барбаре
Брыльской.

Коля сказал, сейчас мы восстановим мне оптимизм. С трогательной заботой
к моим неурядицам он взмахнул веником каким-то самурайским способом.
Примерно на втором ударе из меня выбежали все микробы, в том числе
полезные. Тогда же открылась разница между баней и процессом распада
ядра. И ещё я понял, кого из гостей планировали подать на стол с яблоком
во рту.

На третьем ударе я отрёкся от гелиоцентрческой модели мира в пользу
плоской земли, плывущей на черепахе. Всё, говорю, Коля, никто нигде уже
не вертится, только не надо больше вот этого.
В ответ Коля показал как делают «припарки». Ну, которые мёртвым ни к
чему. Конечно, ни к чему. Кому ж надо чтоб мёртвые бегали по бане,
жалуясь на ожоги.

Потом, когда я всё-таки выжил и ел пирожки с черникой, складывая их в
столбики по три, и все гости казались мне одной сплошной Барбарой
Брыльской, Коля рассказал Очень Короткую Историю.

- Однажды я мылся со сталеварами. Думал, сдохну. Было очень жарко,
  ужасно. Этих мужиков в деревне называли «сталевары». Они вообще
  беспредельщики. Один выбежал с тазиком под дождь, его ударила молния, он
  ничего, дальше мыться пошёл.

Так сказал Коля и тревожно посмотрел на закат.