У московской знакомой два сына. Близнецы, три с половиной года. Один –
смышленый хорошо развитый парнишка. Другой... тоже не дурачок, но не
говорит. Совсем. Родовая травма. Врачи уверяют, что интеллект сохранен и
речь тоже постепенно наладится, еще брата переговорит, надо только не
опускать руки и продолжать заниматься. Но пока, пытаясь что-то сказать,
мычит, кривит мордаху, тычет пальцами, на посторонний взгляд выглядит
дебил дебилом.

Родители знакомой переехали на новую квартиру и взяли внуков погостить.
Дедушка пошел во двор погулять с тем, который не говорит. На площадке,
как водится, толпа мамаш с отпрысками. И одна тетка, увидев, как мальчик
мычит и кривится, начала громогласно возмущаться: мол, понарожают уродов
по пьяни неизвестно от кого, а нам их потом содержать на наши налоги,
надо таких ублюдков усыплять маленькими, и дальше по нарастающей в том
же духе. Остальные мамаши – кто поддакивает, кто молчит в тряпочку.
Известное дело, как у нас к таким деткам относятся. Дедушка пытался
что-то объяснить, но человек пожилой, интеллигентный, от базарных свар
отвык, он ей слово – она в ответ двадцать, из них десять матом. Малыш,
наслушавшись этих воплей, от страха описался. Дед повел его переодевать.
Тетка, увидев, что поле битвы осталось за ней, торжествующе закричала в
спину:
- Вот-вот, убирайся! И ублюдка своего забирай и не приводи больше, пока
  говорить не научится!

Дома дед оставил внука бабушке – ему как раз пора было заниматься – и
вышел во двор со вторым близнецом. Тетка, видя, что дед с внуком
возвращаются, стала орать еще громче, что она такого безобразия рядом со
своим ребенком не потерпит и двор для нормальных детей, а не для немых
дебилов. Пацан, конечно, офигел от такого ласкового приема и на весь
двор звонким детским голосом:
- Деда, а чего тетя на нас плохими словами ругается? Она дура, да? Дай
  ей по голове палкой!

Тетка поперхнулась на полуслове. Остальной двор тоже замер в обалдении:
немой заговорил! И в наступившей тишине дедушка подытожил:
- Мы, как видите, в вашем культурном обществе сразу научились
  разговаривать. Теперь ваша очередь. Ступайте домой и не возвращайтесь,
  пока не отучитесь от хамства.

 

 

 

Прочитал тут днями историю grubasа о том, как мужик гаишника уболтать
пытался, и подумал, что ведь большинство наверняка на стороне того
мужика. А по сути своей гаишник поступил хоть и благородно, но против
закона. И кто знает, кого он отпустит в следующий раз? Ну да история не
совсем о том. Ее рассказал один ветеран ГАИ, который уже 25 лет не
работает в милиции (или теперь уже полиции).

Служил он в те времена, когда Госавтоинспекция была еще не такой
мобильной, как сегодня, техники было очень мало, но вроде как люди были
получше. Упырей толстопузых и оборотней в погонах почти не было. И вот
ему, тогда еще старшему сержанту, сказочно подфартило. Поставили его
работать на измеритель скорости. А надо сказать, что в те годы даже
мотоцикл был положен далеко не каждому инспектору, а служебных машин на
весь город было от силы с десяток. Зимой и летом в любую погоду гаишники
несли службу «на своих двоих», а до места аварии зачастую добирались на
попутках. Так что служба, которая и сегодня в общем-то не сахар (если не
в кабинете штаны протирать), тогда была крайне непростой.

И тут – такой фарт. Измеритель скорости того времени – это вам не
нынешний радар, это устройство, внешне похожее на прожектор и весившее
около 10-12 килограмм. Поэтому к измерителю прилагался и автомобиль –
обыкновенный 412-й «Москвич» оранжевого цвета без опознавательных знаков
и «мигалок». Задача – стой себе неподалеку от стационарного поста ГАИ на
трассе и меряй скорость у встречных. Нарушает кто – сообщил на пост, там
его остановят. Никакой фиксации показаний прибора не было и в помине, но
и спорить с инспектором было как-то не принято. Работа на измерителе не
то что непыльная – рай по сравнению с работой обычного постового.

И вот как-то раз стоит он на обочине, прибор установил на сиденье, ждет.
Вечер воскресенья, дачники едут в город, но машин немного. И тут видит:
со стороны садового кооператива летит «жигуль»-«тройка» (самая по тем
временам роскошная машина). Прибор показывает… ну неважно, что он
показывает, важно, что скорость превышена, надо сообщать на пост. Но тут
водитель «тройки», видя что за рулем «москвича» сидит человек в форме,
видимо понимает, что «попал». Останавливается у противоположной обочины
и с унылым видом топает к нему.

- Что, командир, превысил?
- Есть немного.
- Так это… тороплюсь я.
- Куда же вы торопитесь, товарищ водитель?
- Да понимаете, товарищ инспектор, «права» я дома забыл! Вот честное
  слово, первый раз со мной такое! Собирался в командировку и на столе
  оставил. Вы уж отпустите меня пожалуйста, у меня командировка срывается.
- Так у вас и документов нету, получается?
- Получается… ну что ж делать-то…

Что делать, как раз знал молодой старший сержант – ехать до поста и там
уже выяснять с городского телефона личность «бесправного» водителя. Но
подвела доброта. Да и мужик оказался какой-то уж очень простоватый. Как
будто вчера из деревни. А деревенских этот инспектор уважал. В общем,
кончилось все тем, что он пожурил растеряху и отпустил с миром. На
прощанье тот попытался было сунуть инспектору мятую трешницу (довольно
весомая тогда сумма), но тот оттолкнул руку водителя.

На следующий день, едва войдя в здание ГАИ, «добрый» инспектор
столкнулся с помощником дежурного.
- Мда, Петя, про…л ты свое счастье… - задумчиво сказал ему помдеж. – Иди
  к командиру, он тебя ждет.

«Простоватый» мужичок оказался новым замначальника УВД, вредным и
въедливым. Доехав до поста, он немедленно представился и потребовал
телефон. А наутро кончилось Петино счастье. Вместо измерителя скорости
он заступил на пеший пост, да еще какой – под окнами городского УВД. А
как известно, от начальства надо держаться подальше во избежание… Но не
это запомнилось инспектору больше всего. И не выговор, занесенный в
личное дело. На всю жизнь он запомнил последние слова коварного замнача
после начальственной «проработки»:
- Жаль, что не взял ты ту трешку, я бы тебя посадил!

Вот с тех пор, по словам Пети, ставшего уже давно Петром Михайловичем,
он всегда на службе в первую очередь поступал как положено, а уж потом
по-человечески. Потому что неизвестно еще, скажут ли тебе спасибо за
доброту, а вот начальство тебя подставить не преминет.