"Так они и жили: дом продали, ворота купили..."
(на тему «Прорыв дамбы в Орске»)
Я этой зимой вообще слушал новости по радио в машине, и плакал.
Дело в Сибири. Осень была теплой. В начале декабря еще была плюсовая температура. А потом неожиданно нагрянул дождь со льдом, и половина региона осталась без электричества. Радио говорит, что вот не были готовы энергетики к такой резкой котоклизьме. Я, на минуточку, электрик. И обращаю внимание на состояние опор, линий электропередачи, открытые дверки на высокой стороне подстанций, и так далее. Это профдеформация. А так как по роду работы у меня есть друзья и знакомые в местном РЭС, то звоню им. Вот на все, что требует времени и средств (заменить опору, устранить провисание) машется рукой. Да, знаем, да, устраним, потом: сейчас у нас то чай кипит, заварки нет, то хрен стоит, тамарки нет. К слову, дверки на подстанциях закрывают моментально, особенно если им сказать, что рядом дети играют. Турьма никто не хочет.
Так вот. Когда прошёл этот ледяной дождь, то эти кривые опоры упали, а провисшие провода хлестало. И бедные энергетики, судя по новостям, не ели, не спали, и героически устраняли последствия. А где ж вы, сука, были все время, когда вам говорили, что у этой опоры угол отклонения от вертикали уже не просто недопустим по нормативам, а она просто опасна даже в хорошую погоду?
Ладно. Потом неожиданно навалило снега. Много. Радио так и сказало, что неожиданно, и коммунальные службы не были готовы. Для уверенности еще приплели что-то про рекордное количество осадков, и про то, что в последний раз такое было при царе горохе тыщу лет назад, по сводкам. Правильно, как можно быть готовым к снегу зимой в Сибири? Категорически никак. А радио же не скажет: "Извините, мы, руководители коммунальных служб, так обрадовались, что начало зимы было теплым, что на радостях и попилили весь бюджет на топливо и обслуживание спецтехники до самого лета. Простите, но дача на зарплату не достроится, понимать должны". А теперь у нас паводок. Все по традиции: неожиданно, первый раз за тыщу лет, и не были готовы. Вообще странно. Ничего не предвещало беды: всю зиму снег херачил, как не в себя, его никто не убирал, и не вывозил (см. выше причины), а теперь вдруг паводок. Ну что за бред? По всем законам чиновничьей логики снег должен был мирно растаять и высохнуть. Стой, снег, не тай так резко! Паводок же, а мы не готовы!



Иду сегодня мимо магазина, на котором написано "работает 24 часа".
Подхожу ближе, и вижу - продавец закрывает магазин. Я ему:
- Эй, у вас же написано, что вы работаете 24 часа?!
Продавец:
- Ну, не подряд же!..



Мелкая зарисовка из жизни. Самый обычный (светский) форум. Первый человек спрашивает, как вообще люди ухитряются представлять себе кого-либо единым в трёх лицах. Второй отвечает двумя словами: "Змей Горыныч". Третий выписывает бан за оскорбление чувств верующих.



Родина самурая.
Из аэропорта их привезли на двух машинах. Восемь человек рейсом «Токио - Москва» прибыли для реализации давней мечты. Худощавые, небольшого роста, в дорогих костюмах, с одинаковыми дипломатами, в идеально чистых ботинках. Там, где грязь либо засохла, либо замерзла – до блеска начищенная обувь смотрелась особенно нереально. «Макото Миядзаки» - протянул мне руку старший из них, слегка наклонившись вперед. Не слишком низко, но так, чтоб была видна макушка – вспомнил я уроки японских поклонов. Каюсь, сначала я их не различал – черноволосые, узкоглазые, миниатюрные, без возраста. Они ждали медведей, балалаек, снега до пояса и держали в голове единственную формулу: «Русский = раздолбай». Однако упрямые расчеты показывали, что открытие собственного производства в России сократит их расходы на поставку.
График запуска был расписан по дням. Японцы сняли ангар для производства, завезли оборудование, наняли персонал через кадровое агентство и пригласили команду бизнес-тренеров с головного предприятия. Их главным условием было отсутствие русских в управленческом аппарате. Высокое качество и безупречную репутацию мог обеспечить только японец.
Макото петрушил персонал с первого дня. Утренние построения, разнос бригадиров, депремирование сервис-инженеров, увольнения за опоздание. Упаковщики и операторы должны быть на рабочем месте за 15 минут до начала рабочего дня. Русский зам, выполняя поручения, научился бегать. В свои 60. Были и интересные особенности японского менеджмента. Нельзя смотреть в глаза, нельзя держать руки в карманах, нельзя отвечать на вопросы (они риторические). Людей с лишним весом на работу не брали. «Толстый – значит ленивый!» - Макото был непоколебим. Он отслеживал чистоту, систему и точность на всех направлениях. Начались показательные карательные операции. Макото был убежден в том, что русский сносно работает, только когда до смерти напуган. Дух персонала начал неуклонно падать, производительность - снижаться. В раздевалках росло возмущение. Первый звонок прозвенел, когда всех лишили планового отпуска. Тихий саботаж. Как же иначе. Русские инженеры аккуратно вывели из строя оборудование и весь день делали вид, что пытаются исправить поломку. Месячный план пошел псу под хвост. Я знал, кто это сделал. Не сдал, однако сам навалял от души. Ситуация складывалась патовая. Японцы понимали, что уже не управляют процессом, и русский персонал их не слушается. Я понимал, что сейчас начнутся массовые увольнения. Надо начинать переговоры.
Я стоял в его просторном кабинете и терпеливо ждал, пока он проорется. Макото мешал японский язык с английским, добавлял русский мат и периодически переходил на визг – пейзажная смесь… Отрывками я понимал, что Россия – болото, русские - необучаемые дикари, а у меня кисель вместо мозгов. Наконец он выдохся и плюхнулся в огромное черное кожаное кресло. «Говори!!!» - его темные в узких прорезях глаза уставились на меня в ожидании. И мы начали делить сферы влияния… «Если параметры производства снизятся хоть на четверть процента, я тебя уволю!» - крикнул он, когда я уже выходил из кабинета. А через пару дней из головной конторы мне позвонил экономист (давний друг по деловой переписке) и предупредил: «Под тебя копают. Подняли диплом, проверяют специализацию факультета, названивают бывшим работодателям. Для японцев несоответствие специализации диплома и занимаемой должности– это основание для увольнения. Держись». Вот сцуки узкоглазые – отчего-то разозлился я. Тогда я еще не знал, что всего через месяц Миядзаки-сан будет хвастаться перед очередной японской делегацией, что на него работает специалист, который раньше проектировал русские самолеты.
Тем временем ситуация стабилизировалась, и наши показатели плавно и неуклонно поползли вверх. Я был посредником между русской и японской сторонами. Наши добровольно указывали сомнительные блоки, и мы их списывали на тестирование, экономя на случайных выборках для теста и блокируя возможность попадания брака клиенту. Мои упаковщицы стали улыбаться, а сервис-инженеры перестали заливать стресс кофе.
Мы стали сближаться с Макото. С противоположных полюсов мы шли навстречу друг другу. Он становился мягче, я - жестче. На деле Макото Миядзаки оказался невероятно щедрым, мудрым, эрудированным и интересным человеком. Он учил нас рисовать и расшифровывать иероглифы, рассказывал о четырех алфавитах в японском языке, заказывал неведомых рыб из Японии, показывал, как правильно готовить и есть креветки, учил особой гимнастике. Он ел репчатый лук как яблоко, приговаривая «Осень похош на наш имбир!». Обожал борщ и оливье. Он двадцать лет прожил в России, его три сына выросли без него, Макото летал в Японию всего дважды в год - на новогодние праздники и две недели в июле. Ему было 63, когда его руководство наконец предложило вернуться на родину и продолжить работать на местном предприятии, или уйти на пенсию. Он отказался. Он сказал, что больше не может работать с японцами. Он будет работать с русскими.