Кто не летал советской малой авиацией, сочтёт эту историю полным бредом.
Тем она интереснее – с нами уходит эпоха.

Летом в конце 80-х меня с друзьями занесло в студенческий стройотряд. Мы
стоили плотину для города Арсеньева, производителя знаменитого вертолёта
«Чёрная акула» и менее известных ракет, которыми была сбита в своё время
уйма израильских самолётов. Несмотря на весь этот хайтек, назвать
Арсеньев городом можно было с большой натяжкой – там имелась пара
кварталов многоэтажной застройки и пара таксомоторов на вечном приколе у
вокзала. Всё остальное была необъятная деревня.

С тем большим изумлением мы заметили на маршрутной карте автобуса
остановку под гордым названием «Аэропорт». Местное население сообщило,
что с этой остановки действительно летает ежедневный рейс на
Владивосток. Билет стоил три рубля. Конечно, это была крупная для нас
сумма, равноценная шести бутылкам пива, но автобусом до Владика было
немного меньше и полдня езды, а тут – полчаса напрямик через сопки.
В общем, мы собрались в выходные полетать за три рубля на хобот.

Когда мы втроём вышли на остановке «Аэропорт», нас несколько смутило
отсутствие аэропорта как такового. Вокруг длинными рядами стояли
привычные избы, бесконечные лужи и безмятежные подсолнухи, мимо деловито
двигались гуси. Одна бабулька показала нам рукой на каменную одноэтажную
избу размером чуть больше других. На ней действительно оказалась вывеска
«Аэропорт г. Арсеньева». Внутри избушки была касса и скамейка возле
печки. Больше там ровно ничего не было.
На скамье сидели две здоровенные бабы, одна из которых крепко держала на
коленях поросёнка. Вскоре запыхавшись появился последний пассажир –
щуплый пропитый мужичонка, купил билет и вышел курить наружу.

Наконец ударом ноги (без шуток) распахнулась другая дверь, в избу бодро
вошёл лётчик и скомандовал на выход.
«Васильич, хорош курить, полетели!» - заорала кассирша вышедшему наружу
пассажиру. Поросёнок испуганно взвизгнул, и мы пошли.

Честно не помню, был ли там вообще бетон на взлётной полосе, но мы долго
брели пешком к самолёту по цветущему лугу, видимо спрямляли дистанцию.
Самолёт системы биплан, как в фильмах о гражданской войне, стоял далеко
в конце поля. Наверно, это был кукурузник АН-2, который в Китае кстати
до сих пор производится по нашей лицензии.
Такой самолётик на бетонку сажать – только портить. Точно помню, что
вместо пассажирских кресел в салоне вдоль прохода тянулись две скамейки
примерно на шесть поп каждая, на которых мы и уселись лицом друг к другу
– городские против деревенских. Лётчик скептически оценил балансировку и
пересадил мужичка к нам студентам. Похоже, обе бабы с поросёнком весили
всё-таки больше, чем три худеньких студента с мужичком, но больше лётчик
не парился – самолёт решительно покатился на взлёт.

Мы быстро набрали небольшую высоту и полетели ровно – до Владика по
прямой было всего полторы сотни километров. Горбатые сопки поползли
прямо под нами. И тут мой приятель с ужасом заметил, что задняя дверь в
салон осталась незапертой. Ветер прижимал её к борту, но на турбулентных
вихрях она иногда отходила и покачивалась.
Кажется, пустяк, но мы-то сидели от этой двери в полутора метрах.
Мой приятель вдруг севшим голосом сообщил лётчику проблему.

Дальше произошло то, чему всё равно никто не поверит, кроме жителей
города Арсеньева, но именно потому что это было, я и рассказываю всю эту
историю. Лётчик покинул своё кресло, оставив самолёт без управления, не
спеша двинулся по проходу между нами и поросёнком, широко открыл
незапертую дверь и смачно сплюнул наружу, после чего захлопнул дверь и
пошёл на своё место. Весь эффект испортил мужичок-пассажир со словами:
«Степаныч, хорош городских пугать, сам когда-нибудь вывалишься!»

 

 

 

 

 

Однажды мы всей семьёй папа-мама-я крупно опаздывали на самолёт из-за
какой-то заморочки, которую я устроил в качестве двухлетнего ребенка.
Когда родители ворвались со мной наперевес в аэропорт города
Красноярска, наш самолёт уже выруливал на взлётно-посадочную полосу.
Отца это не смутило – большой и внушительный в своей офицерской шинели,
он коротко скомандовал диспетчеру остановить самолёт и понёсся вдогонку
по рулёжной дорожке с пузатым чемоданом в одной руке и со мною в другой.
Потрёпанный, битком набитый чемодан не выдержал перегрузок при ускорении
- у него отлетела ручка. Отца это смутило ещё меньше – он схватил
здоровенный чемодан подмышку и побежал ещё быстрее. Следующим не
выдержал шов бокового отделения – из него полетели вещи, а также
выпрыгнул металлический ночной горшок, предусмотрительно привязанный
мамой к чемодану за верёвочку, почему-то длинную. От удара о бетон от
горшка отлетела крышка. Она тоже оказалась привязана верёвочкой, но уже
к горшку. Вся эта многоступенчатая конструкция, включая папу, дико
запрыгала по бетонке, издавая оглушительный грохот.
Мама неслась далеко сзади, подбирая обломки чемоданокрушения.

Небольшой самолёт, потрёпанный не хуже папиного чемодана, вдруг
остановился. Распахнулась дверь, из неё выглянул широко улыбаясь лично
командир экипажа. Спуская выдвижной трап, он молвил –
«А я бы улетел, но услышал какое-то звяканье и подумал, что это у меня
опять что-то отвалилось…»